12 августа 2000 года на атомоходе «Курск» произошли два взрыва. Трагедия, взволновавшая тогда каждого, спустя 15 лет начинает забываться. Историю гибели экипажа все сложнее отделить от домыслов и лжи.
Была ли преступная халатность?
Согласно плану учений, проходивших в августе 2000 года, атомоход К-141 должен был между 11-40 и 13-20 часами 12 августа произвести условное торпедирование надводного корабля противника. Но вместо того в 11 часов 28 минут 26 секунд раздался взрыв мощностью 1,5 балла по шкале Рихтера. А через 135 секунд — второй — более мощный. До 13-50 «Курск» не вышел на связь. Командующий Северным флотом Вячеслав Попов приказывает «в 13.50 начать действовать по худшему варианту» и вылетает с атомного крейсера «Петр Великий» в Североморск, очевидно, для обсуждения ситуации. И лишь в 23-30 объявляет боевую тревогу, признавая «пропажу» лучшего подводного судна Северного флота.
К 3-30 часам определяется примерный район поиска, а к 16-20 устанавливается технический контакт с «Курском». Сама спасательная операция начинается в 7 часов утра 14 августа.
С одной стороны, действия спасателей, которые стороннему наблюдателю казались нерасторопоными, с другой — кажущееся бездействие президента страны, в течение четырех дней после аварии продолжавшего отдыхать в Сочи, с третьей — данные о технических дефектах подлодки, с четвертой — противоречивая информация от властей, словно старавшихся запутать всех, кто следил за судьбой экипажа — все это породило слухи о некомпетентности руководителей.
Люди, по словам Владимира Путина, предались излюбленной народной забаве: поиску виноватых. И впоследствии возмущались, что никто, по большому счету, не понес наказания. Но в том-то и беда, что если уж наказывать, то пришлось бы многих — всех тех, кто приложил руку к развалу флота, кто закрывал на это глаза, кто не работал в полную силу за мизерную (1,5-3 тысячи рублей) зарплату. Но это не имело значения: даже если бы военные в 13 часов 12 августа начали поиски «Курска», экипаж спасти они все равно бы не успели.
Кто давал сигналы бедствия?
Поводом для многочисленных спекуляций стали сигналы SOS, по которым был обнаружен «Курск» и которые продолжались в течение двух дней. Сигналы были зафиксированы на разных кораблях, и некоторые очевидцы даже утверждали, что слышали позывные подлодки — «Винтик».
До 15 августа руководители операцией продолжали уверять, будто связь с экипажем, установленная через перестукивание, продолжается. А уже 17-го в качестве официальной закрепилась новая версия: большинство моряков «Курска» погибли в первые минуты после взрыва, оставшиеся прожили всего несколько часов.
А сигналы SOS были записаны на магнитную ленту и изучены экспертами. Было доказано, что выстукивал не человек, а автомат, какого не могло быть и не было на борту «Курска». И данный факт лег новым доказательством в теорию о столкновении атомохода с иностранной подводной лодкой.
Столкнулся ли «Курск» с американской подлодкой?
Причиной первого взрыва на «Курске» стала деформация торпеды. Это признает большинство исследователей. Но сама причина деформации остается предметом споров. Широкое распространение получила версия о столкновении с американской подлодкой «Мемфис». Считается, что это она давала пресловутые сигналы бедствия.
В Баренцевом море «Мемфис» вместе с другой американской и британской субмаринами следила за учениями российского флота. Выполняя сложный маневр, ее офицеры ошиблись с траекторией, вплотную приблизились и врезались в готовившуюся выстрелить К-141. «Мемфис» пошла на дно, как и «Курск», пропахала носом грунт и встала. А через несколько дней ее обнаружили на ремонте в норвежском порту. В пользу этой версии говорит и тот факт, что К-141 оказалась в километре или двух от того места, из которого подавался сигнал бедствия.
Когда погиб экипаж?
Принципиальным стал вопрос о времени гибели экипажа российской подводной лодки. Командование флотом фактически признало, что поначалу вводило всех в заблуждение: никакого перестукивания с подводниками не велось. Большая часть экипажа, действительно, погибла в результате первого и второго взрывов. А выжившие, запершиеся в девятом отсеке могли бы протянуть дольше, если б не трагическая случайность, обнаруженная при вскрытии трупов.
Попытки моряков самостоятельно выбраться на поверхность результата не дали. Им пришлось терпеливо сидеть и ждать спасения. В 19 часов, когда наверху еще колебались, объявлять ли боевую тревогу, в отсеке началось килородное голодание. Морякам нужно было зарядить новые пластины регенерации. Трое отправились к установке, и кто-то, видимо, уронил пластину в маслянистую воду. Чтобы спасти товарищей, один из подводников бросился, телом закрыл пластину. Но было поздно: раздался взрыв. Несколько человек умерло от химических и термических ожогов, остальные — в считанные минуты задохнулись угарным газом.
Записка капитана-лейтенанта Колесникова
Косвенно гипотезу о гибели экипажа еще 12 августа подтверждает записка, оставленная капитаном-лейтенантом Колесниковым: «15.15. Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов, похоже, нет: процентов 10-20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает». То есть уже в три часа пополудни члены команды экономили свет, спокойно сидели в темноте и ждали. А неровный почерк, которым написана эта — вторая по счету — записка, свидетельствует о том, что сил у Дмитрия Колесникова оставалось мало.
А дальше в записке было ставшее знаменитым — завещание всем нам, оставшимся в живых: «Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников». И — какая-то фраза, пропущенная, утаенная от общественности следствием.
Из той фразы выросли новые домыслы: будто комиссия покрывает чье-то разгильдяйство, будто капитан-лейтенант ответил той фразой на вопрос, кто виноват или, по крайней мере, в чем причина аварии. Долго убеждали следователи, что из этических соображений не открывают содержание оставшейся части записки, что в ней — личное послание жене, не имеющее для нас никакого значения. До тех пор не верила общественность, пока не открылось содержание засекреченной части. А саму записку следствие жене Дмитрия Колесникова так и не отдало — только копию.
26 августа 2000 года командиру подводной лодки Геннадию Лячину приказом Президента было присвоено звание Героя России, а все находившиеся на борту были награждены орденом Мужества. Новость эта была встречена скорее скептически: решили, что руководство страны таким образом пытается замолить свои грехи перед экипажем, загладить ошибки, допущенные в ходе спасательной операции.
Но командующий Северным флотом объяснял: к награде подводники «Курска» были представлены гораздо раньше, после операции, успешно выполненной в Средиземноморье в 1999 году, в самый разгар натовской агрессии в Югославии. Тогда экипажу К-141 удалось пять раз условно поразить корабли противника, то есть уничтожить весь американский шестой флот, и уйти незамеченными.
Но справедливости ради стоит заметить, что многие из погибших в августе 2000-го за год до того не участвовали в средиземноморском походе.
Спасли бы норвежцы?
Едва ли не с самого начала спасательной операции свою помощь предлагали британцы и американцы, а чуть позже норвежцы. В СМИ активно пропагандировали услуги иностранных специалистов, убеждая: у них и техника лучше, и специалисты мастеровитей. Затем, задним числом, уже сыпали обвинения: если бы пригласили раньше, 23 человека, запертые в девятом отсеке, были бы спасены.
На деле никакие норвежцы не в силах были помочь. Во-первых, к моменту обнаружения «Курска» подводники были уже сутки как мертвы. Во-вторых, тот объем работы, что проделали наши спасатели, тот уровень самопожертвования и самоотдачи, с которым они работали и который позволял круглосуточно, без перерывов, вести операцию, был немыслим для зарубежных специалистов.
Но — главное — даже если члены команды «Курска» были еще живы 15 и 16 числа, спасти их невозможно было по техническим причинам. Подводные аппараты не могли присосаться к подводной лодке из-за повреждений в ее корпусе. И здесь бессильна была самая современная и совершенная техника.
Подводная лодка и ее экипаж стали жертвой стечения тысяч различных обстоятельств. А ее гибель, в которой нет ничьей персональной вины, возможно, впервые за долгие годы, объединила ожесточившуюся страну.
Язык:
Издательство:
Город издания: Москва
Год издания:
ISBN: 978-5-699-59670-6 Размер: 29 Мб
Правообладателям!
Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то .
Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше ?
Внимание! Вы скачиваете отрывок, разрешенный законодательством и правообладателем (не более 20% текста).
После ознакомления вам будет предложено перейти на сайт правообладателя и приобрести полную версию произведения.
Описание книги
В плеяде российских мореплавателей Василий Михайлович Головнин (1776– 1831) занимает особое место. Вице-адмирал, член-корреспондент Петербургской Академии наук, он внес значительный вклад во все области военно-морского дела, много сделал для организации и строительства российского флота, получил заслуженную известность как талантливый ученый и писатель, воспитал целую плеяду отважных русских мореплавателей: Ф. П. Литке, Ф. П. Врангеля, Ф. Ф. Матюшкина и других. Именем Головнина названы мыс на юго-западном берегу Северной Америки – бывшей «Русской Америки», гора на острове Новая Земля, пролив в гряде Курильских островов, залив в Беринговом море.
Всегда вопреки обстоятельствам и судьбе – такой была жизнь В. М. Головнина.
Уроженец сухопутной Рязанской губернии, он и не думал становиться моряком, но оказался в Морском корпусе. Не имея никакой поддержки «извне», прошел все ступени служебной лестницы: от гардемарина до вице-адмирала. Не собирался надолго задерживаться на чужбине, но судьба распорядилась иначе – ему и его товарищам пришлось расплачиваться за неразумные действия других.
Кругосветная экспедиция на шлюпе «Диана», которым командовал Головнин, намерения имела самые мирные. Но дважды русские моряки оказывались в плену. Сначала – в британской Южной Африке: заходя в чужеземный порт, капитан «Дианы» просто не знал, что между Россией и Британией началась война. Целый год русскому кораблю не давали покинуть порт, и тогда Василий Михайлович решился бежать, прямо из‑под носа многочисленной эскадры противника. А затем – два года неожиданного вынужденного пребывания в Японии. Но Головнин снова сумел перебороть обстоятельства: вернулся из японского плена, чего никому прежде не удавалось.
Головнин не искал опасностей – они сами находили его. Не выслуживался – но сделал немало для русского флота. Не собирался «открывать» Японию – но использовал представившуюся возможность досконально изучить страну вынужденного пребывания. Не стремился к литературной славе – но она не обошла его стороной. Головнин опроверг утверждение самого Ивана Федоровича Крузенштерна, который любил повторять: «Моряки пишут плохо, зато искренне». «Записки в плену у японцев» Головнина написаны так, как и положено писать моряку: искренне и честно – и при этом талантливо. Уникальный материал о неведомой тогда стране Японии и ее народе плюс блестящий литературный слог – неудивительно, что книга Головнина сразу стала бестселлером, получила массу восторженных отзывов и была переведена на многие европейские языки.
Василий Михайлович Головнин никогда не шел на поводу у судьбы. Мореплаватель и кораблестроитель, ученый и военно-морской теоретик, лингвист и этнограф, писатель и философ, государственный и общественный деятель – кажется, что его таланты безграничны!
А обстоятельства… подчиняться им – удел слабых. Подчинять их себе – привилегия, данная сильным и незаурядным личностям, к числу которых относится и великий русский мореплаватель Василий Михайлович Головнин.
Электронная публикация включает все тексты бумажной книги В. М. Головнина и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Прекрасная офсетная бумага, десятки цветных и более 300 старинных черно-белых картин и рисунков не просто украшают книгу – они позволяют читателю буквально заглянуть в прошлое, увидеть далекие земли в давние времена такими, какими их видели участники той удивительной экспедиции. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.
Последнее впечатление о книге- MiraSirius:
- 10-01-2019, 15:56
Совсем недавно Премьер-министр Японии Синдзо Абэ поклялся поставить точку в переговорах с Россией по поводу Курильских островов. Считается, что проблема принадлежности южных Курильских островов длится со времен окончания второй мировой войны.
Вероятно, все началось гораздо раньше...Сборник "Записки капитана флота" включает в себя вступительную статью Хорошевского, "Записки о приключениях в плену у Японцев" (1811-1813гг.), "Сокращенные записки флота капитана-лейтенанта (ныне капитана первого ранга) Головнина о плавании его на шлюпе "Диана" для описи Курильских островов в 1811 году" и записки капитана флота Рикорда о плавании его к японским берегам в 1812 и 1813 годах, и о сношении с японцами.
В 1811 году на В.М. Головнина было возложено описать Курильские и Шантарские острова и берег Татарского пролива.
После восстания христиан в Симабаре в Японии была введена политика самоизоляции от внешнего мира и проводилась сегунами из рода Токугава в течении двух столетий, с 1641 по 1853 годы (политика сакоку). Исключением были голландцы и китайцы, которым разрешалось вести торговлю через порт Нагасаки. Во время работ у острова Кунашира Головнин был обвинен японцами в нарушении принципов сакоку и был захвачен в плен японцами вместе с мичманом Муром, штурманским помощником Хлебниковым и четырьмя матросами, где провел более двух лет. В своих записках Головнин подробно рассказывает о своем пребывании в плену, об обычаях, нравах, культуре, традициях и обрядах японцев. Головнин очень неоднозначно показывает отношение к японцам. С одной стороны пишет о доброте этого народа. В тоже время в описании поступков показаны хитрость и коварство, начиная от захвата пленных и заканчивая ложными обещаниями освобождения. Аналогично и в описании мичмана Мура. На протяжении всей книги показаны его трусость и предательство. Но в строках о личном отношении Головнина к действиям мичмана читается оправдание и понимание. Возможно, это мое личное восприятие прочитанного, но на протяжении всего повествования между строк присутствует неоднозначность. Можно трактовать так, а можно иначе. Японцы, по своей сути, уникальный народ с необычными и самобытными традициями, которые определяют поведение японцев. Традициями они зачастую ставят в приоритет быстрому и легкому разрешению вопроса. Когда Рикорд обратился к японцам с просьбой, чтобы свои ответы на его бумаги они писали простым языком, а не высоким, которого чтение переводчику Киселеву неизвестно, японцы ответили следующее:
Касательно же просьбы Рикорда отвечать на его бумаги простым языком, заметили, что такие записки могут быть подписываемы только людьми низкого состояния. Если же ответ должен содержать в себе что-либо важное, тогда подписать его надлежит начальникам, но ни один японский чиновник не может, по их закону, подписать никакой официальной бумаги, написанной простым языком, почему и невозможно удовлетворить сему желанию Рикорда.
Отдельно хочется выделить человеческие качества Рикорда. Это Человек, который вызывает уважение и восхищение, благодаря нему пленные вернулись на Родину. Это был первый случай освобождения из японского плена. Понимая японские законы и фактическую невозможность освобождения, он упорно и последовательно добивался своей цели посредством веры и упорства, харизмы и обаяния, образованности и интуиции. Ему присущи чувство долга и чести. Сейчас в моде медиация как способ разрешения конфликта, но какими гениальными навыками должен обладать человек, чтобы не зная японского языка и имея огромное количество культурных препятствий, превратить японца из врага в сподвижника.
Следует отметить, что книга читается очень легко, несмотря на архаизм стиля.
ДП-2019, Команда "Четыре сыра". 1 балл
Свернуть
⬇ Остальные комментарии
А. Хорошевский. Вступительная статья
Г оловнины – род древний. Не Рюриковичи конечно, но генеалогическое древо в полтора столетия – тоже немало. Первым из фамилии в исторических документах значился «служилый человек» Игнатий Головнин. За особые военные заслуги ему был пожалован герб и вотчина. Впрочем, древний-то древний, но обедневший и, как говорится, без претензий. «Дворянствовали» себе потихоньку в Гулынках – старом селе в Рязанской губернии. Здесь и появился 8 (19) апреля 1776 г. первенец Михаила Васильевича и Александры Ивановны (урожденной Вердеревской), нарекли которого Василием.
Для таких мелкопоместных дворянских отпрысков, как Вася Головнин, судьба была расписана едва ли не до рождения. Дед и отец служили в гвардейском Преображенском полку, туда же в шесть лет был записан сержантом и Василий. Далее, как виделось Михаилу Васильевичу, по накатанной: нужно сыну пройти чины, дослужиться до майора, выйти в почетную отставку и обосноваться в родных Гулынках.
Не сложилось. Отец и мать умерли рано, а родственники-опекуны рассудили, что пойдет сирота (мнения которого за малостью лет никто не спрашивал) по морской части. Резон был простой: гвардия требовала денег. У Василия их не было, родственники же тратиться на недоросля не хотели. В Морском же кадетском корпусе, куда определили юношу в 1788 г., все было попроще.
Корпус, основанный в 1752 г. и в 1771-м переведенный из Санкт-Петербурга в Кронштадт, знавал лучшие времена. Помещения, где жили и учились кадеты, обветшали, снабжение, и без того не аховое, усугублялось традиционным российским «воруют». Закон сохранения энергии и снабжения из государственной казны работал здесь на сто процентов: если где-то прибывает, то где-то обязательно убывает. Прибывало в карманах каптенармусов и, чего греха таить, высшего начальства, убывало же в желудках кадетов, которым, чтобы обеспечить себе пропитание, нередко приходилось «пользоваться услугами» соседних огородов.
Тем не менее, свою задачу Морской кадетский корпус исправно выполнял – регулярно выпускал партии гардемаринов, многие из которых прославляли Россию во всех концах света и океана. Выучился и Василий Головнин. И сразу же попал на войну. С одной стороны – вот она, жизнь военного моряка: красавец линкор, грозный, но справедливый и всезнающий командир, «дым баталий грозных». А с другой… Это, вообще-то, была самая настоящая война, и на ней вполне по-настоящему могли убить. Ядра и пули – они ведь не разбирают, кто перед ними: старый морской волк, для которого смерть в бою – почетней и милее, чем в кровати от немощей и болезней, или четырнадцатилетний гардемарин, который жизнь по-настоящему еще не повидал.
Воевали родственники. Государственные мужи и историки, наверное, хорошо знали, что не поделили между собой двоюродные брат и сестра – шведский король Густав III и российская императрица Екатерина II, но гардемарину 66-пушечного линейного корабля флота Ее Величества «Не тронь меня» Василию Головнину рассуждать об этом было не положено.
Сразу же после поступления в корпус, Головнин начал вести «Записную книжку» – примечательный документ, в который он скрупулезно заносил все события, произошедшие с ним во время службы с 1788 по 1817 г. По поводу своего пребывания на войне со шведами Василий предельно лаконичен: «Участвовал в троекратном сражении», имея в виду два боя у Красной Горки 23 и 24 мая 1790 г., окончившиеся без явного перевеса одной из сторон, и Выборгское сражение 22 июня, в котором русский флот одержал победу. Уже с юности проявляется характер Головнина – скромный, без выпячивания своих заслуг и талантов. Ведь не только участвовал, но получил боевую медаль. А это значит – не отсиживался в трюме, проявил себя, несмотря на «сухопутное» происхождение, как настоящий моряк.
* * *
Закончить обучение в Морском корпусе Василий должен был в 1792 г. На выпускных экзаменах он был вторым по числу набранных баллов среди всего выпуска. Но товарищи стали мичманами, а его сделали «второгодником». Причина – малый возраст гардемарина Головнина: ему не стукнуло еще и семнадцати. Вот она, справедливость: на войну в четырнадцать – пожалуйста, а выпустить способного ученика и позволить ему надеть мичманский мундир – мал еще.
И снова Василий проявил не по годам крепкий характер. Моряку, конечно, не положено плакать, но обидно было до слез. Однако не раскис, пережил и, раз уж так получилось, с упорством продолжил учиться дальше. Этот дополнительный год дал Головнину едва ли не больше, чем предыдущие четыре. Он взялся за физику, словесность, английский язык – уступавший в те времена в «модности» французскому, но, как оказалось, очень пригодившийся в дальнейшей службе. И тогда же, в последний год в корпусе, поглощая одну за другой книги о дальних странствиях, Василий загорелся путешествиями.
В январе 1793 г. состоялось наконец-то долгожданное производство Головнина в мичманы. В имении, в Гулынках, дела шли неважно, надо бы заняться хозяйством, но обязанностям помещика Василий предпочитает морские походы. Он добился назначения на транспорт, на котором в Стокгольм, теперь уже дружественный, направлялось русское посольство. В 1795–1796 гг. служил на кораблях «Рафаил» и «Пимен», в составе эскадры вице-адмирала П. И. Ханыкова, противодействовавшей французам в Северном море. А в апреле 1798 г. Василий Головнин назначен флаг-офицером на эскадру контр-адмирала М. К. Макарова, младшего флагмана вице-адмирала Ханыкова.
Это уже серьезная должность, «прямой помощник командующего», как было сказано во флотских наставлениях. Часто на нее назначали «своих», по протекции. У Головнина протекции не было, но Михаил Кондратьевич Макаров и без нее приметил энергичного и любознательного офицера. И не ошибся. «Поведения весьма хорошего, должность свою знает хорошо и исполняет оную с ревностным усердием к службе, – писал в 1801 г. Макаров о Головнине, который тогда уже стал лейтенантом. – А сверх того, по знанию его английского языка, был употреблен к переводу английских сигналов и прочих дел… Потому долгом поставляю рекомендовать его достойным к повышению чина и впредь в команде моей иметь желаю».
Вопреки желанию контр-адмирала Макарова, под его началом Головнин служил недолго. В июне 1802 г. он в числе двенадцати лучших молодых офицеров российского флота был отправлен в Англию – совершенствоваться, изучать, перенимать опыт. Тогда такие командировки продолжались не месяцы – годы. Повидать пришлось многое, хотя в своей «Записной книжке» Василий Михайлович был краток: служил на разных английских кораблях, за четыре года на семи, плавал в разных морях. В эти годы Британия соперничала с Францией за господство на море, Головнину довелось участвовать в боевых действиях англичан в Средиземном море и Вест-Индии, служить под началом прославленных адмиралов Корнваллиса, Нельсона, Коллингвуда. Последние двое оставили похвальные аттестации русскому моряку. Немалая честь, между прочим, но Головнин верен себе – в его записках об этом ни слова.
В начале августа 1806 г. Василий Михайлович вернулся в Кронштадт. Через двадцать дней лейтенант Головнин получил под свое командование первый корабль – «Диану». На первый взгляд, судно невзрачное – трехмачтовый шлюп, переделанный из обычного транспорта-лесовоза, шестьдесят человек экипажа, двадцать две пушки. Но «Диана» была предназначена не для баталий.
Буквально за несколько дней до возвращения Головнина из Англии, в кронштадтском порту пришвартовались «Надежда» и «Нева» – корабли, на которых Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский совершили первую в истории российского флота кругосветную экспедицию. Головнин и его «Диана» должны были продолжить начатое. Правительство решило направить шлюп в кругосветную экспедицию, главной целью которой были географические открытия в северной части Тихого океана. Попутно «Диана» должна была доставить грузы в Охотск, в те годы – главный порт России на ее восточных окраинах.
Без малого год Головнин, его заместитель Петр Рикорд, с которым Василия Михайловича связывала многолетняя дружба, и тщательно отобранный самим капитаном экипаж готовили «Диану» к дальним странствиям. Помимо этого, Головнин обрабатывал материалы командировки в Англию (результатом стала книга «Сравнительные замечания о состоянии английского и русского флотов») и, по заданию морского министерства, занимался составлением Свода военных и морских сигналов для дневного и ночного времени, который использовался в русском флоте более четверти века.
25 июля 1807 г. «Диана» снялась с якоря. То, что путешествие будет непростым, стало ясно буквально с первых же пройденных миль: в восточной части Финского залива корабль попал в шторм, с грозой, какую Головнину до сих пор не доводилось видеть в других морях.
Первую остановку сделали 7 августа в Копенгагене. Здесь русских моряков ждали недобрые вести, ставшие, как оказалось, предвестниками будущих бед. Обстановка в столице Дании была напряженной. Во времена наполеоновских войн Дания, во многом из-за враждебных действий британского флота, приняла сторону Франции. Заключив союз с Наполеоном, Дания готовилась присоединиться к континентальной блокаде Британии. Но англичане упредили противника и 16 августа высадили десант на датский берег. Поскольку Датское королевство было в ту пору союзником России на Балтике, это вызвало недовольство российского правительства и привело к обострению отношений уже между Петербургом и Лондоном.
«Диана» успела покинуть Копенгаген до того, как началась англо-датская война. Но ведь держала путь она к британским берегам. Прибыв в Портсмут, Василий Михайлович сразу понял, что обстановка накаляется. По договоренности с английским правительством, торговый департамент должен был снабдить русский корабль необходимыми припасами. Однако от Головнина потребовали уплаты пошлины, которая взималась с торговых судов, хотя «Диана» значилась как военный корабль. Потребовалось вмешательство российского консула, чтобы разрешить эту ситуацию.
Василий Михайлович чувствовал, чем может обернуться «непонимание» между двумя странами, и потому решил подстраховаться. Пока его «Диана» стояла в Портсмуте, он отправился в Лондон – выхлопотать специальное разрешение британского правительства на проведение научных изысканий в колониальных водах империи. В столице в какой-то момент показалось, что его опасения напрасны – он узнал, что в Портсмут вот-вот должна прибыть с дружественным (!) визитом эскадра адмирала Сенявина. Но нужную бумагу все-таки получил.
К концу октября все формальности были улажены, и 31-го числа «Диана» вышла из Портсмута. Два месяца шлюп пересекал Атлантический океан. 2 января 1808 году на горизонте показалась земля – знакомство с Южной Америкой для русских моряков началось с небольшого бразильского острова Святой Екатерины. После десятидневной стоянки капитану нужно было принимать решение – как идти дальше. Варианта два: обойти вокруг мыса Горн или же взять курс на Африку, обойти мыс Доброй Надежды и через Индийский океан выйти в Тихий. Первый путь короче, однако «Диана», быстротой хода не отличавшаяся, раньше марта до мыса Горн не доберется. А это значит, что высока вероятность стать «заложником» сильнейших западных ветров. И Головнин решил изменить маршрут, повернув к мысу Доброй Надежды.
* * *
Переход к берегам Африканского континента прошел благополучно, погода благоприятствовала русским морякам. 18 апреля Василий Михайлович отметил в «Записной книжке»: «В 6 часов, вдруг открылся нам, прямо впереди у нас, берег мыса Доброй Надежды… Едва ли можно вообразить великолепнее картину, как вид сего берега, в каком он нам представился. Небо над ним было совершенно чисто, и ни на высокой Столовой горе, ни на других ее окружающих ни одного облака не было видно. Лучи восходящего из-за гор солнца, разливая красноватый цвет в воздухе, изображали или, лучше сказать, отливали отменно все покаты, крутизны и небольшие возвышения и неровности, находящиеся на вершинах гор».
Василий Михайлович, как и любой моряк, был доволен – долгий переход закончен, есть время и возможность отдохнуть, насладиться окружающей красотой. В бухте Саймонстаун, в принадлежавшей Великобритании Капской колонии, где бросила якорь «Диана», стояла английская эскадра. Туда, на флагманский корабль «Резонабль», Головнин отправил с обязательным визитом вежливости своего заместителя.
Время шло, а Рикорд не возвращался. Наконец показалась шлюпка, но вместо Рикорда на борт «Дианы» поднялся британский лейтенант. Учтиво, но очень холодно он сообщил: две империи, Британская и Российская, находятся в состоянии войны.
Что же случилось за то время, пока «Диана» плыла от Южной Америки к берегам Африки? Не вдаваясь в подробности и не расставляя оценки по принципу «кто прав и кто виноват», отметим главное. Потерпев поражение в кампаниях 1806 и 1807 гг., Александр I был вынужден начать переговоры с Наполеоном. 25 июня в Тильзите (ныне – Советск Калининградской области) состоялась встреча двух императоров, по результатам которой был подписан мир между Россией и Пруссией с одной стороной и Францией с другой. Российская империя присоединилась к континентальной блокаде Великобритании, а после того, как 7 ноября 1807 г. англичане захватили Копенгаген, начались боевые действия.
"В начале выпуска о чрезвычайном происшествии в Баренцевом море. При проведении учений в установленное время не вышла на связь многоцелевая атомная подводная лодка "Курск", находившаяся в море в районе учений…"
С подобных сообщений в понедельник 14 августа двухтысячного года начинались все новостные выпуски российских телеканалов. Уже в течение двух суток атомный подводный ракетоносец "Курск" лежал на дне Баренцева моря в 175 километрах от Мурманска. Потом потребовалось еще 9 дней, чтобы руководство Северного флота огласило официальную версию случившегося: в кормовой части подлодки произошел взрыв экспериментальной перекисно-водородной торпеды проекта 65-76. Сейчас хорошо известно, что один из членов экипажа за неделю до выхода корабля в море написал родственникам: "У нас на борту находится смерть". 12 августа двухтысячного года смерть получила чудовищное воплощение. Незадолго до полудня во время учений в Баренцевом море лодка поднялась на перископную глубину, чтобы произвести торпедный залп по целям условного противника. В 11 часов 28 минут норвежская сейсмическая станция зафиксировала первый взрыв, мощность которого составила от 150 до 200 килограммов в тротиловом эквиваленте. С этого момента начался отсчет трагедии, название которой "Курск".
В начале августа 2000-го в Баренцевом море идут учения. 20 июля на борт загружена практическая пероксидная торпеда 65-76 ПВ. 12 августа за час до полудня через район стрельб «Курска» идет условный противник — «авианосная группа» во главе с атомным крейсером "Петр Великий" по которому К-141 в промежутке 11:40—13:40 должен выпустить практическую торпеду.
В 11:28:26 акустики флагмана Северного флота фиксируют первый взрыв, в 11:30:42 — второй.
Он для норвежских сейсмических станций — небольшое землетрясение. Между взрывами с дифферентом на нос в 40 градусов «Курск» опускается на дно. Глубина в 108 метров для крейсера длиной 154 — смешная. Если поставить его вертикально, треть корпуса будет возвышаться над водой.
В 13:50 в вахтенном журнале на командном пункте Северного флота появляется запись: «В 13:50 начать действовать по худшему сценарию», но лишь спустя 10 часов объявляют боевую тревогу. В 4:38 «Петр Великий» обнаруживает «Курск». Только в 8:33 — спустя почти сутки после аварии — вылетает поисковый самолет. Водолазы раз за разом спускаются на дно — безрезультатно. Крейсер лежит с креном на правый борт, и герметично пристыковаться к комингс-площадке невозможно. За люком 9-го отсека остаются живые люди. Как минимум до 11 утра 14 августа акустики надводных кораблей фиксируют отстукиваемый SOS. Через неделю все-таки попросят помощи у норвежцев. Когда через 30 часов они вскроют люк 9-го отсека, внутри будет вода. Никаких воздушных пузырей, на которые так надеялись родственники.
Версий случившегося будет много. Согласно официальной, первый взрыв — практической торпеды, пришедшей в негодность (из неофициальных версий — экипаж не умел обращаться с ней). Из-за взрыва затапливается водой первый — торпедный — отсек, и лодка опускается на грунт. При столкновении с дном (еще по одной версии — из-за пожара) детонирует весь боекомплект торпед, мгновенно убивая 95 человек — замкнутое пространство лодки становится крематорием с 500-градусной температурой.
Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников и еще 22 человека в воде и без света перемещаются в кормовой 9-й отсек. 27-летний офицер пишет знаменитую записку, благодаря которой становятся известны имена погибших не в результате взрыва и последняя временная отметка: 15:15 (12 августа).
Среди версий гибели «Курска» — атака американскими подлодками «Мемфис» или «Толедо», наблюдавшими за испытаниями торпеды-ракеты «Шквал»: услышав открытие торпедного аппарата К-141 , американец решил, что собираются атаковать его, и сделал это первым (дескать, в условиях потепления отношений с США руководство России решило пожертвовать жизнями 118 человек и не устраивать третью мировую). Из фактов: российские масс-медиа будут снимать исключительно левый борт уже поднятого «Курска». Круглое отверстие с вогнутыми краями на правом борту останется только в кадрах французских документалистов — про торпеду MK48 вспомнят сразу. Вариант этой теории заговора — взрыв российской торпеды 65-76 ПВ из-за контакта с носовыми рулями «Толедо» — то ли случайного, то ли целенаправленного. Была версия и «дружественного огня»: ПКР, вышедшая с «Петра Великого», попала в «Курск».
Год спустя вся страна знает, что такое GIANT 4 (баржа, которая будет транспортировать поднятый крейсер), сколько технологических отверстий будет прорезано в корпусе (26) и зачем огромной пилой под водой отрезают первый отсек (чтобы обезопасить от детонации). «Курск» поднимают голландцы, но кажется, что всем миром.
Президенту Путину будут долго припоминать ухмылку, фразу «она утонула» в интервью Ларри Кингу и то, что отпуск в Сочи он прервал лишь через 5 дней. Путин скажет открытым текстом: «Военных обвинять я бы не стал», хотя было очевидно, что официальные версии о произошедшем с подлодкой менялись одна за другой. Встреча президента с родственниками погибших в Видяево без телекамер, в сердцах сказанное им «нет в стране ни шиша» и признание «на вопросы за мои сто дней я готов ответить, а за те 15 лет я готов сесть с вами на скамейку и задавать их другим» в массовом сознании такого же распространения не получат.
Путин не побоялся приехать к беснующимся людям: «Ну и самоубийца… мы же его на куски порвем», — с таким настроением встречали президента. Страна смотрит на квартиру вдовы командира новейшего атомного крейсера и не верит: на стенах тускло освещенного подъезда облупившаяся краска — в таких подъездах Россия в начале 2000-х и живет. Кортеж президента, едущего в Видяево, возглавляет милицейская пятерка — никаких «черных меринов». ОРТ, принадлежащее Борису Березовскому, который перешел в оппозицию президенту, показывает это все.
Реакция масс-медиа отнюдь не единодушна. «Красная Звезда» 15 августа пишет: «С подводной лодкой установлена связь, имеется контакт с личным составом» (позже — до появления записки Колесникова — официальные лица в один голос будут утверждать: «экипаж погиб в первые часы после аварии»). Синхрон корреспондента НТВ 16 августа: «Иностранная помощь принята Россией только спустя трое суток после того, как ее предложили несколько стран». 17 августа «Известия» подробно описывают сочинский загар президента. В репортаже полный цинизма риторический вопрос: «Рассказывают, Путин сильно переживал — командира „Курска“ он знает (или уже знал?) лично». Первая полоса МК от 21 августа: фото президента Путина на отдыхе в Сочи, министра обороны Сергеева, играющего на бильярде, и главкома ВМФ Куроедова с подписью «Они не тонут».
Адмирал Попов в прямом эфире снимет пилотку и попросит прощения «за то, что не уберег ваших мужиков». В 2001 году покинет пост командующего СФ и станет членом Совфеда. Адмирал флота Владимир Куроедов будет командовать ВМФ до 2005 года. Маршал Сергеев в марте 2001 года подаст в отставку и три года проработает помощником президента. Президент Владимир Путин успешно изберется еще на два срока с перерывом на кресло в Белом доме. Из 118 тел погибших на «Курске» будут опознаны 115.
32 моряка-подводника похоронены в Санкт-Петербурге, на кладбище имени святого Серафима Саровского.
1.
в Мурманске, на смотровой площадке у храма Спаса на Водах
26 августа 2000 года был подписан Указ президента России об увековечении памяти его экипажа. 11 сентября 2000 года одна из горных вершин Центрального Кавказского хребта была названа «Курском» - в честь погибших членов экипажа подводной лодки «Курск».
На гранитном памятнике выгравированы слова: "Не отчаивайтесь!" Они взяты из письма лейтенанта Дмитрия Колесникова, который он написал их в задраенном 9 отсеке затонувшей подводной лодки. там в течение 10 долгих дней ждали помощи 23 спасшихся подводника.
"КУРСК". Письма из бездны...
Кто о смерти скажет нам пару честных слов,
Жаль нет черных ящиков у павших моряков -
Карандаш ломается, холодно, темно,
Капитан Колесников пишет нам письмо.
Нас осталось несколько на холодном дне -
Три отсека взорваны, два еще в огне,
Знаю нет спасения, но, если веришь, жди,
Ты найдешь письмо мое на своей груди.
Курск могилой рваною дернулся, застыл,
На прощание разрубив канаты рваных жил.
Над водою пасмурно, чайки, корабли,
На земле подлодка спит, но как далёко до земли.
После о случившемся долго будут врать,
Расскажет ли комиссия как трудно умирать,
Кто из нас ровесники, кто герой, кто чмо...
Капитан Колесников пишет нам письмо.
Ю. Шевчук
Мистика?
В 1995 г АПЛ "КУРСК" вошла в состав Северного флота России.
Так выглядел знак на спуск АПЛ. Вглядитесь внимательно в детали знака.
Герб города Курска, на фоне которого,- три летящие вверх куропатки...
Безобидные птахи, ну и что? Тем паче - герб, подшефного лодке, города...
Но, у моряков всего мира, издревле, свои традиции,законы и приметы...
М и с т и к а... Но на морском языке, улетающие в небеса птицы, это души
погибших моряков. А ведь такой герб красовался на рубке подлодки...
В центре знака,как и положено, развевается Андреевский флаг... а по бокам-
приспущенный флаг России... А ведь это только 1994 год...
https://defendingrussia.ru/a/podlodka_k_141_kursk-3457/
http://www.svoboda.org/a/24674230.html